«Лобстер»: Мерзкий и скользкий

Антон Сидоренко, 18 марта 2016 г.

Человечество даже не заметило, как превратилось в цивилизацию одиночек. Специфическая проблема мегаполисов и развитых стран постепенно распространяется на всю популяцию хомо сапиенс. Людей становится все больше, а постоянных отношений и верных друг другу пар все меньше. Шлейф любовных разочарований и расставаний тянется едва ли не за каждым взрослым индивидом, и невыносимая боль от потери близкого человека знакома уже настолько многим, что снимать кино на эту тему стало для кинематографистов всех континентов привычным делом.

«Лобстер» Йоргоса Лантимоса в форме абсурдистской притчи рассказывает как раз о том, что смириться со своим одиночеством никак не получится. Одиночество после вынужденного расставания с любимым человеком показано в «Лобстере» как экзистенциальная катастрофа в буквальном смысле слова — вплоть до потери человеческого облика. Уютный отель с предупредительной обслугой, куда попадают жертвы несчастной любви, представляет собой ничто иное как своеобразный концлагерь, из которого неудачникам в поиске своей половины уже невозможно выйти в своем прежнем виде.

Ставший знаменитым после нашумевшего, в том числе на минском «Лістападзе» «Клыка», греческий режиссер Лантимос представляет новейшую волну европейского авторского кино. Точнее, — демонстрирует редкие всплески бескомпромиссного режиссерского видения, интеллектуально насыщенного и беспощадного к врагам фестивального кинематографа. Таких оригинальных режиссеров как Лантимос теперь с руками отрывают: с одной стороны, стиль грека вполне себе примечателен, с другой — до радикальных авторских экспериментов он не доходит, что позволяет показывать его фильмы не только на маргинальных фестивалях для сумасшедших киноманов, но и на крупнейших киносмотрах с прицелом на артхаусный прокат.

Вот и «Лобстер» побывал в конкурсной программе Каннского МКФ, получив престижный, но утешительный Приз жюри. До «Золотой пальмовой ветви» или Гран-при Лантимос, в самом деле, не дотягивает.

Рэйчел Вейс в фильме «Лобстер»

«Лобстер» — фильм подчеркнуто сдержанный и малоэмоциональный. Что вполне оправданно в истории с изначально мелодраматическим уклоном. Превратить сюжет о непарных особях хомо сапиенс в романтическую мелодраму было бы слишком сильным просчетом. Особенно, если хочешь понравиться аудитории, которая предпочитает общаться друг с другом с помощью мессенджеров.

В какой-то степени Лантимос пытается играть на том же поле, что и Михаель Ханеке, и Рубен Эстлунд. Но ему не удается сочетать холодно-рассудочную манеру этих близких к гениальности авторов и свои сюрреалистические фантазии. «Лобстер» похож, скорее, на жесткую философскую прозу Мишеля Уэльбека, максимально пессимистичную и не оставляющую современной цивилизации одиночек ни малейших шансов.

Ярко выраженные в «Лобстере» левые идеи Лантимоса (объяснимые для современного греческого интеллектуала) вполне себе актуальны — герои картины существуют в дегуманизированном, описанном как пародия на общество потребления, пространстве. В какой-то степени, фильм можно считать политическим манифестом, жесткой сатирой на окружающий мир. Правда, завуалированной в такой степени, что зритель может трактовать ее весьма вольно. Чего у «Лобстера» не отнимешь — он требует хотя бы минимального интеллектуального усилия, кино Лантимоса претендует на звание умного.

Колин Фаррелл, Майкл Смайли и Леа Сейду в фильме «Лобстер»

К сожалению, стилю режиссера явно не хватает полутонов. Многие сцены «Лобстера» разворачиваются под музыку или закадровый текст, проходят на рапиде — персонажи перемещаются медленно, словно в кошмарном сне. Приятным зрелищем «Лобстер» не делает и режущая оригинальная музыка Джонни Берна. Интеллектуальная холодность, с которой произносят свои реплики актеры в этом вполне разговорном фильме, делает их игру чересчур монотонной. Отчего известнейшие актеры (благодаря которым, можно поспорить, «Лобстер» и попал в основной конкурс Канн) выглядят несколько вареными. Лантимос манипулирует исполнителями, не используя при этом их великолепный актерский потенциал. Главный герой Колина Фаррелла, к примеру, в «Лобстере» не более чем средний грек, а та же Леа Сейду, которая внезапно появляется во второй половине весьма неравномерно сконструированного фильма, вообще легко могла быть заменена еще десятком-других актрис с однотипной внешностью.

Отель, в который помещают оказавшегося в одиночестве главного героя Фаррелла, оказывается чистилищем, после него уже ничего не страшно. Ни жить в лесу, ни лишиться зрения, лишь бы не перестать быть человеком. Но, как говорил герой одной советской романтической комедии: «И быть тебе рыбой, мерзкой и скользкой».