«Мечтатели»: Да sex! Да drugs! Да Rock'n'roll!!!

Антон Сидоренко, 19 января 2004 г.

Герои «Мечтателей» курят траву под «Doors», совокупляются под Дженис Джоплин и метают коктейль Молотова в омон под Джимми Хендрикса. Великий режиссер затеял весь аттракцион, чтобы на полтора часа вернуть себе молодость.

Бернардо Бертолуччи — живой классик, из числа тех, чьи имена произносятся благоговейным шепотом по особо важным датам. Феллини, Висконти, Пазолини, Антониони (последний, слава Богу, здравствует) для итальянского и мирового кино все равно что апостолы-евангелисты для христиан или Ленин-Мао-ЧеГевара для анархистов-антиглобалистов. При всем том, что Бертолуччи едва перевалил на седьмой десяток, он полноценный замыкающий в цепи великих имен. Режиссер бодр, свеж, раскован и, судя по «Мечтателям», все так же молод душой.

В «Dreamers» (сам режиссер предпочитает перевод «Видящие сны») Бертолуччи возвращается в пору своей зрелой молодости, в май 1968-го, когда вчерашний ассистент скандального гея-социалиста Пьера-Паоло Пазолини только готовился снимать свои шедевры — «Конформист», «ХХ век» и «Последнее танго в Париже». Для тех, кто в мае 68-го по какой-то причине отсутствовал, напомню: в это время в Париже произошла молодежная революция. Студенты-гошисты («леваки», по-нашему), все как один поклонники Троцкого и Мао, устроили грандиозный бунт против генерала Де Голля (тогдашнего Путина), с баррикадами и битьем полиции. (Пересмотрите замечательную комедию «Побег» с Виктором Лану и Пьером Ришаром, там все показано). Впрочем, в романе Жильбера Адера, по которому сняты «Мечтатели», главное место занимает странный любовный треугольник, а не политические баталии.

Ева Грин, Майкл Питт и Луи Гаррель в фильме «Мечтатели»

Только не ожидайте от «Мечтателей» сногсшибательной эротики или очередной истории про «странную любовь» втроем. Даже строгий белорусский Госрегистр не стал портить фильму прокат штампом «эротический», ограничившись четырьмя звездочками («до 18 лет»). Правда, эротика, а точнее обнаженная натура, и, даже, крупным планом, в фильме присутствует. В 1968 такой прием сработал бы неотразимо, но в эпоху глобального порно-интернета совместное купание в ванне одновременно трех человек вызывает только один вопрос: а как они туда поместились? Кроме того, все пикантные моменты сняты в фирменном стиле Бертолуччи — в отличие от Тинто Брасса маэстро Бернардо волнуют не чувства грешников, а та идея, которая заставляет людей заниматься «нетрадиционным» сексом. Двое из участников трио — брат и сестра, но довольно прозрачные намеки на инцест, которыми переполнен фильм, так и остаются намеками, придавая картине несколько ханжеский оттенок. То, что команде Бертолуччи в ню-сценах безусловно удалось — сногсшибательная игра красками и постоянные отсылки на шедевры классической живописи. Словом, фильм чертовски красив.

Майкл Питт, Ева Грин и Луи Гаррель в фильме «Мечтатели»

То, что Бертолуччи всегда интересовал собственно не сюжет, а сама Идея, которой посвящался очередной фильм, было заметно давно. Ведь он воспитанник старой школы, в которой каждое произведение искусства было в первую очередь посланием человечеству. И даже поздние шедевры Бертолуччи «Последний император» и «Маленький Будда» тому яркое подтверждение. Герои «Мечтателей» много треплются о необходимости революции, перестройки буржуазного мира, стены их квартиры увешаны портретами Мао и Гевары, но выйти непосредственно на улицы и взять в руки коктейль Молотова им приходится только в конце, когда студенческий бунт насильно вытряхивает их из детской колыбели. Двадцатилетние мечтатели-синефилы погружены в иную, кинематографическую реальность, и реальность настоящая, взрослая и не киношная, врывается в их сон грубым булыжником — оружием взбунтовавшегося поколения «Года неспокойного Солнца».

Упаси бог, Бертолуччи никого не призывает к бунту! Но при всем смаковании сладких («Секс, Драгс и Рок-н-ролл!») подробностей вольной стихии студенческого бунта, Бертолуччи строит фильм не как сплошную ностальгию по безвозвратно ушедшему. Хотя и завершаются «Мечтатели» программным произведением Эдит Пиаф «Non, je ne regrete rien» — «Нет, я ни о чем не жалею».