«Омерзительная восьмерка»: Гвоздь без права передачи

Антон Сидоренко, 20 января 2016 г.

Режиссеров, чьи фильмы ожидались бы как второе пришествие, а от их премьер отсчитывалась бы новая эра, в кино сейчас не так уж и много. Квентин Тарантино, безусловно, еще недавно был одним из них. Его новая лента и сейчас собирает полные залы, хотя вновь не претендует на главные «Оскары». Бог с ними, с «Оскарами», внимание публики бы не потерять.

Новая лента самого бескомпромиссного американского режиссера, двадцать лет с лишним лет назад потрясшего устои Голливуда, вызвала определенное недоумение даже среди преданных поклонников. Протяженное трехчасовое зрелище стилизовано под кино пятидесятилетней давности, более того — под практически незнакомые русскоязычной аудитории американские телевизионные вестерны шестидесятых. Отсюда и место действия, где восемь, и в самом деле омерзительных персонажей лепят свои кровавые разборки: зима, ветер, засыпанный метелью трактир, за счет чего фильм больше чем наполовину выглядит, как вторая серия «Обыкновенного чуда».

Капризный автор «Восьмерки» не то что бы никогда не потакал вкусам массовой аудитории. Он сам — плоть от плоти и кровь от крови выросшего на жанровом кино семидесятых-восьмидесятых поколения зрителей. Того самого, которое было накрыто волной кинематографического постмодернизма. Талант и гений Тарантино состоит именно в том, что он поженил кинематограф низких жанров и авторское искусство.

Вот и в «Омерзительной восьмерке» очень глупо искать какую-то «правду жизни» или обвинять автора в бессмысленной кровожадности. В кинематографе Тарантино, как ни в каком другом, кровь и плоть не значат почти ничего. Вышибая друг у друга мозги, персонажи Тарантино истекают той самой, густо замешанной на киношной клюкве кровью, которая кровью никак не является. И насилие в «Омерзительной восьмерке», как и других его фильмах, не насилие вовсе, а параллельная нашему миру реальность за гранью добра и зла, реальность персонажей компьютерных игр, Дональда Трампа и адептов самопровозглашенных государств.

Тим Рот в фильме «Омерзительная восьмерка»

Создается ощущение, что, как и все предыдущие работы, Тарантино снимал «Омерзительную восьмерку» не головным, а спинным мозгом: настолько легко и гармонично сочетаются в ней все компоненты. Каким образом у Тарантино получается добиться идеальной игры актеров и изобразительного ряда, одному койоту известно. Редкий случай полноценного автора в кино, Квентин Тарантино работает в своем, параллельном, пространстве, где двери закрываются не на привычный засов, а забиваются гвоздями, как в одном из самых примечательных моментов «Омерзительной восьмерки».

О том, что «Восьмерка» — это кино, забываешь уже через полтора кадра, полностью погружаясь в заснеженный мир шерифов, кольтов и дилижансов. Который не имеет никакого отношения ни к Америке позапрошлого века, ни к Америке сегодняшней, не менее любопытной. Сюжет «Восьмерки» мастерски составлен из обрывков старых жанровых картин полувековой давности. И, следуя другому американскому классику, всякий, кто попытается найти в них мораль со смыслом, будет расстрелян.

Мир Квентина Тарантино существует вне смыслов, он соткан из ощущений маленького мальчика, оставленного один на один с черно-белыми ТВ-ковбоями и шерифами, и застенчивого юноши из VHS-проката. Прошли десятилетия, но мальчик вырос только снаружи. Раз за разом он упивается возможностью свести вместе сказочных охотников за головами, Генерала-конфедерата, простоватого шерифа и хитроумную разбойницу. И, что самое главное, идеально передает детские ощущения собравшимся в зале.

«Омерзительная восьмерка» — музей кино глазами Тарантино. Причем режиссер этого не только не отрицает, а, даже подчеркивает, настояв на съемке и показе своего фильма в ограниченном прокате на давным-давно устаревшем формате Ultra Panavision 70.

Курт Расселл, Дженнифер Джейсон Ли и Брюс Дерн в фильме «Омерзительная восьмерка»

Сильнейшее место режиссуры Тарантино — работа с актерами. В «Восьмерке» такой же идеальный актерский ансамбль как и в предыдущих лентах великого и ужасного. Абсолютно идиотскую историю похороненных заживо метелью и непрерывно друг друга истребляющих персонажей очень быстро начинаешь воспринимать как совершенно реальную. Тарантино играет характерами своих персонажей, как жонглер мячиками. Надо сказать, актеры этой забаве полностью соответствуют, не изменяясь, а подыгрывая своей маске. Любимейшие Тарантино Самуэл Л. Джексон и Тим Рот, да и остальные актеры воспринимаются именно как всемирно известные артисты, что только подчеркивает абсурд происходящего на экране.

В общем, исполнители у Тарантино так хороши в своем мерзейшем великолепии, что определить кто из них лучший, невероятно похожий на молодого Джека Николсона шериф Уолтона Гоггинса или Сонька — Золотая ручка Дженнифер Джейсон Ли, в самом деле, невозможно.

Тарантино — именно та джоконда, которая сама выбирает, кому нравиться. Целиком построенная на диалогах и, как выяснилось, вдохновленная телевизионной эстетикой, «Восьмерка» уже не так энергонасыщенна, как предыдущие работы заплутавшего в дебрях постмодерна автора. Возможно, дело в минимальной, по сравнению с другими работами Тарантино, музыкальной составляющей. Как известно, «Омерзительная восьмерка» — первый за несколько десятилетий фильм, к которому согласился написать музыку сам Эннио Морриконе. Но заслушаться саундтреком «Восьмерки», как можно заслушаться саундтреком «Джанго», не получится. Заглавная тема Морриконе — пожалуй, единственная примечательная музыка в картине. «Восьмерка» полностью строится на диалогах, что для Тарантино дело привычное. Но вот гениального музыкального фона режиссер для них не подобрал.

Феномен Квентина Тарантино проявился в тот момент, когда развлекательное окончательно вытеснило из кино познавательное. Сумевший понравиться одновременно и массовой, и фестивальной аудитории автор «Криминального чтива» и «Бешенных псов» долгое время выглядел Юпитером, но, возможно, оказался именно тем редким быком, которому до поры до времени было многое позволено. «Омерзительная восьмерка» во многих отношениях совершенна, но, похоже, осталась в минувшем, невероятно удачном для Тарантино времени. На фоне современного кино, которое стремительно сегментируется в расчете на своего зрителя, постмодерн «Восьмерки» выглядит несколько неуклюжим. Кино Тарантино — идеальная пища для современного интеллектуалов, но, увы, видимо, уже не для тех из них, кто воспитан на приложениях для планшетов. Судя по «Омерзительной восьмерке», Квентин Тарантино играет в тот постмодернизм, который устарел буквально вчера — искусство теперь старается сочинять жизнь сызнова, а не довольствоваться ошметками старой.