«Зимняя спячка»: Невыносимая снежность бытия

Антон Сидоренко, 1 сентября 2014 г.

Что русскому человеку занудная пыльная классика, турецкому интеллектуалу — творческая среда и «Золотая пальмовая ветвь». Вдохновленный книгами Чехова, Толстого и Достоевского, Нури Бильге Джейлан в своем каннском триумфе легко и иронично повествует о несовершенстве человека на фоне  совершенства природы.

Необыкновенно длинная даже для фестивального кино (целых 195 минут!) «Зимняя спячка», тем не менее, смотрится без особых усилий. Джейлану, с его близким к гениальности талантом помещать самое главное между строк, удается не только рассказывать, но и сопереживать своим персонажам. История душевных терзаний чувствительного владельца отеля Айдина, его семьи, разномастного провинциального окружения захватывает и не выпускает из своих теплых объятий, несмотря на холод и снег с дождем в кадре.

Представляя собой почти сплошные разговоры на экране, фильм Джейлана не грешит театральностью. «Зимняя спячка» не пьеса, а роман, неспешно листаемый под тихий шорох снегопада. Удовольствие в нем получаешь от самого стиля, тонкой и ироничной режиссерской интонации. Сюжет в «Зимней спячке» проходит только фоном — шедевр Джейлана и его авторский стиль не поддаются описанию или пересказу.

«Зимняя спячка» не рассказывает, но передает ощущение понимания трагикомичности человеческого бытия, несовершенства мироустройства, в котором не только сытый голодного не понимает, а мужчина женщину, но и наоборот, не понимают друг друга все и вся.

Кадр из фильма «Зимняя спячка»

Так тонко можно чувствовать только на периферии цивилизации, такой как провинциальная джейлановская Турция или чеховская Россия. Джейлан, как и Чехов, европеец, который безумно влюблен в каждую черточку своей неевропейской родины. Переписав Чехова на свой лад, турецкий режиссер сделал глубоко национальное по сути и, одновременно, абсолютно универсальное произведение.

Собственно, только в заключительных титрах «Зимней спячки» Джейлан сообщает о Чехове. Но тени других великих литературных (и не только литературных) старцев витают на экране все 195 минут фильма. А в случае с мрачной тенью Федора Михайловича даже мелькают на стене спальни жены главного героя иллюстрацией во всех смыслах русского Ильи Глазунова к «Неточке Незвановой».

В современном авторском кино, пожалуй, никто кроме Вуди Аллена так не признается в любви к русской классике как Джейлан. Вот и лошадь, и собака на снегу возникают в «Зимней спячке» совсем неслучайными отсылками к автору любимого Джейланом «Зеркала». По словам самого режиссера, именно ретроспектива фильмов Андрея Тарковского в Стамбуле в конце восьмидесятых оказала огромное влияние на формирование турецкой интеллектуальной элиты.

Элиты, которая тонкой чужеродной пленкой покрывает что-то темное, мощное, природное. Чему был посвящен предыдущая, действительно серьезная и трагичная картина Джейлана «Однажды в Анатолии». «Зимняя спячка» зрелище куда более легкое, что, правда, не лишает его мудро-печальной интонации, пару-тройку раз возникающей за кадром в виде тихой мелодии.

Мелиса Сёзен в фильме «Зимняя спячка»

Впрочем, «Любая экранизация не должна быть иллюстрацией» — говорит сам Нури Бильге Джейлан в своих интервью. Как и книги, и фильмы великих литературных и кинематографических классиков, «Зимняя спячка» рассказывает сразу о множестве вещей, при этом совершенно не морализаторствуя, не занудствуя и не навязывая точки зрения автора.

«Зимняя спячка» лишь отталкивается от Чехова, чеховских мотивов и интонаций. Джейлан снял полноценное авторское произведение, оригинальное и национальное по духу. В котором смысл не замкнут в словах, а витает между ними.

Этим смыслом проникнута вся авторская самоирония Джейлана. «Зимняя спячка», как и абсолютно все предыдущие его картины, живоописует человека как существо саморефлексирующее, тонкое и ранимое. Живописует с иронией и даже скрытым, а кое-где совершенно очевидным сарказмом и даже ноткой мизантропии. Так как очень скоро после начала фильма становится понятно, что главный герой — неудавшийся актер, самовлюбленный колумнист и вполне преуспевающий рантье Айдин — персонаж совсем не положительный, а, даже, скорее наоборот. Причем, сыгравший Айдина театральный турецкий актер Халук Бильгинер идеально передает двойственный, более того, лицемерный характер своего героя.

Актерский состав «Зимней спячки» в принципе подобран и подогнан близко к идеальному. Все актеры первый раз появляются перед широким мировым зрителем, что придает их игре дополнительную достоверность. А элемент этнической экзотики в их манере изложения текста и внешности если и присутствует, то играет только на пользу общему впечатлению.

Халук Бильгинер и Мелиса Сёзен в фильме «Зимняя спячка»

Учитывая, что Джейлан в своих героях всегда воплощает свои собственные черты, «Зимняя спячка» выглядит еще и откровенным сеансом публичного психоанализа. Самоирония — удел сильных, и сильный режиссер Джейлан в «Зимней спячке» предстает не менее сильной личностью.

Не менее сильной, чем Ларс фон Триер в своей «Нимфоманке». Причем самоирония Джейлана не всегда открыта. Ближе к концу «Зимней спячки» она прячется за ложный пафос. В надежде, что подуставший зритель ее попросту не заметит.

Отсюда и от равномерно-монотонной, романной, структуры, очевидное отсутствие катарсиса, который, по идее, должен был венчать такое продолжительное по времени зрелище. Но ироничный Джейлан не был бы турецкоподданным, если бы не обманул ожидания зрителя. Хотя более весомая точка, чем остроумная пародия на убитую Треплевым чайку, «Зимней спячке» не помешала бы.

В общем, фильм про людей, которые пережидают зимние холода в домах-пещерах как моллюски в раковинах, в затихающем последними летними звуками Минске смотрится особенно внимательно.

Несмотря на почти непрекращающийся снег с дождем в кадре, «Зимняя спячка» — кино уютное, домашнее по своей сути. В нем присутствуешь и поглощаешь вместе с его героями декалитры чая из традиционных тюльпанообразных стаканчиков. Под этот крепкий турецкий çay и проходит «Зимняя спячка». А вместе с ней жизнь персонажей Джейлана, Чехова и всех, кто находится в зрительном зале.