Антон Сидоренко, 12 октября 2011 г.
Наш мир настолько несовершенен, что его следует уничтожить. Мысль, свойственная не только закомплексованным подросткам, но и европейскому режиссеру с мировым именем. Ларс фон Триер всю жизнь провоцировал зрителя своей подчеркнутой мизантропией, получая в обмен рабскую преданность просвещенной публики и многочисленные призы самых престижных кинофестивалей. В своем новом фильме, который, наконец, добрался и до Минска, фон Триер утверждает, что Земля обречена погибнуть со всеми своими обитателями в сполохах межгалактической катастрофы, но погибнуть обязательно очень и очень красиво. Что само по себе является типичным лукавством — хладнокровно оценить красоту конца света смогут только те, кто его переживет.
Мизантропия — самая постоянная черта творчества Ларса фон Триера. В остальном он слишком изменчив и непредсказуем: то стремится к предельному натурализму, то ударяется в совершенный театр и отдает сюжет на откуп условности. «Меланхолия» в этом смысле своеобразный микс, где в первой части режиссер честно отрабатывает самим же провозглашенные принципы манифеста «Догма-95», а во второй по-полной отрывается со спецэффектами. Разумеется, не с ходячими роботами-трансформерами, а со снятыми в павильонах сценами-картинками, напоминающими о глянцевых постановочных фото для журналов, и, разумеется самой планетой Меланхолией, с размаху наскакивающей на земную ось.
Александр Скарсгорд, Кирстен Данст и Шарлотт Гейнсбур в фильме «Меланхолия»
При этом провокатор Триер буквально напичкал ленту цитатами из фильмов Андрея Тарковского, аллюзиями на разные литературные и иные произведения, а также довольно недвусмысленными метафорами. Цитаты и прямые намеки настолько лезут в объектив, что выглядят прямым издевательством режиссера над его главной и, безусловно, любимой жертвой — «просвещенной» публикой. Апофеозом и главным блюдом «Меланхолии» стало и вовсе чужое произведение — увертюра Рихарда Вагнера к опере «Тристан и Изольда», которая звучит в фильме несколько раз в самых кульминационных моментах. Вот тут Триер дал маху — гениальная музыка Вагнера эмоционально оказывается куда содержательнее его фильма и затмевает собой происходящее на экране. Так что если кому-то лень отдавать «Меланхолии» два часа своей жизни, может почти с таким же успехом послушать девятиминутный отрывок «Тристана и Изольды».
Кстати, вероятно, переслушав германского гения, фон Триер вообразил себя сверхчеловеком и сподобился на печально известные каннские заявления о Гитлере и нацистах. Что, как известно, не помогло ему в заочном споре с Теренсом Маликом и его «Древом жизни». Злые фестивальные языки утверждали, что «Золотая пальмовая ветвь» в любом случае была гарантирована американцу, потому что снимает тот нечасто и Каннский фестиваль не мог не отметить новый шедевр Малика высшей наградой. Но, откровенно говоря, «Древо жизни», несмотря на невероятную внешнюю схожесть с «древом смерти» фон Триера, получилось куда интересным, по крайней мере, более непредсказуемым.
Кифер Сазерленд в фильме «Меланхолия»
Печально то, что «Меланхолия» оказалась фильмом не только искусным, но и искусственным, слишком просчитанным, а оттого отталкивающе холодным. Более того, в кои то веки Триер вызывающе скушен, особенно в первой части фильма. Причем эта искусственность, по-видимому, не является приёмом, а откровенной режиссерской неудачей, самоповтором находящегося в идеологическом кризисе крупного автора. Фон Триер слишком сосредоточился на своей нелюбви к Америке и ее буржуазному образу жизни. Конечно, «Догвилль» и «Мандерлей» были куда более выраженными памфлетами против всемирной капиталистической империи. Понять, что действие в «Меланхолии» происходит в Штатах, может только внимательный зритель: один из персонажей измеряет расстояние от шикарного поместья, где происходит действие, до ближайшего населенного пункта в милях, но автомобили в фильме с левым рулевым управлением. Единственной страной с такой комбинацией являются как раз Соединенные Штаты. Так что начитавшиеся Шпенглера юные интеллектуалы имеют все основания писать в своих блогах о «катастрофе Западного мира, которое предсказал «сумрачный скандинавский гений».
Впрочем, фильм нарочно сделан открытым для самых разных версий происходящего на экране.
Для более изощренных интерпретаторов «Меланхолия» предстает в виде экзистенциальной драмы о поведении людей перед ликом смерти. Две равновеликих героини в неплохом исполнении Кирстен Данст и в других своих работах более убедительной Шарлотты Генсбур демонстрируют разный подход к неминуемой гибели. Первая якобы осознает, что планетарная катастрофа все лучше бессмысленной обыденности, другая с трудом свыкается с мыслью о переходе в небытие. С другой стороны, учиняющая скандал на своей свадьбе в первой части героиня Кирстен Данст на протяжении всей истории демонстрирует явные признаки маниакально-депрессивного психоза. Так что, если правы те комментаторы, которые считают обеих героинь альтер эго самого Ларса фон Триера, терапевтический эффект от «Меланхолии» для режиссера оказался очевидным.
В общем, благополучно пережил апокалипсис только сам Ларс фон Триер. И, несомненно, получил при этом явное удовольствие.
Документалистика на большом экране становится привычней и ближе минскому зрителю. До авторских изысков пока не доходит, в дело идут ленты попроще...
Дебютная работа Ласло Немеша получила «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке, но легкая прокатная судьба этой картине не гарантирована...
Команда режиссера Ильи Найшуллера и оператора Сергея Вадяева соорудила на редкость энергичное, клиповое и невероятно жестокое зрелище...