«Нью-Йорк, Нью-Йорк»: …Бы!..

Антон Сидоренко, 14 мая 2009 г.

Сложный по форме, тяжелый по содержанию. Такие фильмы-эксперименты теперь попадают на большой экран очень редко.

Этот минчане смогли увидеть, подозреваю, только благодаря его каннской биографии. А в Канн он, вероятно, попал из-за великолепной карьеры своего постановщика Чарли Кауфмана. И смелости его мысли.

«Быть Джоном Малковичем», «Адаптация», «Вечное сияние чистого разума» — сценариста, а теперь еще и режиссера Чарли Кауфмана можно назвать самым блестящим интеллектуалом современного Голливуда. Его полнометражный режиссерский дебют «Нью-Йорк, Нью-Йорк» — один из самых удивительных фильмов за последний год. В своем первом самостоятельном кино Кауфман смело вторгается туда, откуда кинематографисты обычно уходят побежденными. Сложный внутренний мир творческой личности до этого удавалось удачно представить широкой публике только Вуди Аллену. Кауфман, отчасти, тот же Аллен, только грустный и куда более пессимистичный.

Итак, история очередного еврея-интеллектуала с Манхэттена, в которой творчество перемешано с личной жизнью, а личная жизнь — катастрофа по определению. Театральный режиссер в близком к гениальному исполнении Филипа Сеймура Хоффмана — живет в своем одиноком шизофреническом мире творческой натуры. Кауфман показывает этот мир изнутри, а не снаружи, как подавляющее большинство других режиссеров. Соответственно, события в «Нью-Йорк, Нью-Йорк» имеют нелинейный, запутанный характер. Провести в них четкую границу между фантазиями главного героя и реальностью невозможно. Единственное, что остается зрителю, — расслабиться и полностью отдать себя воле Кауфмана и его персонажей, плыть по течению вымысла американского режиссера.

Филипп Сеймур Хоффман в фильме «Нью-Йорк, Нью-Йорк»

Надо отметить, что режиссер «Нью-Йорк, Нью-Йорк» абсолютно безжалостен и к зрителю, и к своему герою (интересно, насколько Кауфман себя с последним отождествляет). Кейден Котар по всем приметам законченный неудачник. Любой из Алленовских небарак на его фоне выглядит королем жизни. Филипп Сеймур Хофман играет человека-катастрофу, причем катастрофу даже не внешнюю, а внутреннюю. Внешне, между прочим, все выглядит не так страшно: режиссер вполне себе преуспевает, десятилетиями репетируя грандиозный спектакль как две капли воды похожий на его собственную жизнь. Кауфман с ловкостью фокусника выворачивает действие наизнанку, так что очень трудно понять, то ли главный герой Кейден находится внутри своего спектакля, то ли спектакль происходит где-то глубоко внутри своего режиссера. Пространство перепутано так же тщательно, как и время. Поначалу еще пытаешься следить за временными скачками в сознании Кейдена, но очень быстро понимаешь бесперспективность этого занятия.

Общий настрой удивляет. Жизнь творческой личности обычно насыщена депрессиями и грустными размышлениями. Но в случае с «Нью-Йорк, Нью-Йорк» негатив просто зашкаливает. Стратегия в стиле «О, если б знали, из какого сора…» здесь не работает. Сора много, но стихов не видно. Обозначен процесс (и то весьма туманно), но не результат. Поэтому, никакого хэппи-энда! Наоборот. Возможно, дебют Кауфмана — самый мрачный американский фильм за последнее десятилетие. Наверное, не стоит связывать его с наступившей экономической депрессией. Фильм не о внешнем мире, а о вечном внутреннем одиночестве. Не о реальности, а той, какой она могла бы быть. Кауфман очень физиологичен в своем желании грубо приземлить творческую натуру своего героя. Постоянно придумывает ему болячки, раны и увечья, отнимает и убивает близких людей.

Из всего предложенного Кауфманом сослагательного наклонения запоминаются отдельные сцены, фразы, образы. Например сцена свидания Кейдена с дочерью в пип-шоу, очень похожая на кульминацию «Париж-Техас» Вима Вендерса. А как единого целого фильма не существует. И это понятно: сознание фрагментарно. Фрагменты Кауфмана — дикая мозаика по больше части непонятных образов. Что ж, наверное, искусство, и в самом деле, должно задавать вопросов больше, чем давать на них ответов.