«Все умрут, а я останусь»: Маленькая Катя

Антон Сидоренко, 14 января 2009 г.

Документалисты стремительно переходят в игровое кино. Вот и Валерия-Гай Германика — в режиссуре без году неделя, а все туда же. Результат, правда, впечатляет.

Каннский успех «Все умрут, а я останусь» (специальное упоминание жюри в конкурсе «Особый взгляд» и молодежный приз «Недели критики») было бы неверно списать на талант и явную харизму одного режиссера. Без продюсерского чутья хозяина «Кинотавра» Игоря Толстунова и диалогов актуального московского драматурга Юрия Клавдиева только Германики, наверняка, было бы недостаточно. Зато сумма всех слагаемых (добавим прекрасного оператора Алишера Хамидходжаева, авангардного модельера Александра Петлюру) отразилась не только на фестивальном, но и на зрительском рейтинге картины.

«Все умрут, а я останусь» — кино интересное, захватывающее. Хотя и снято без спецэффектов длинными планами на ручную камеру. Но напоминает не «Догму» или братьев Дарденнов, а «Маленькую Веру» двадцатилетней давности. Тот дебют Василия Пичула стал последним кассовым успехом советского кино и с триумфом прошел по экранам многих стран. А в основе сюжета, как и у Валерии-Гай Германики, были все те же муки взросления на фоне разоблачительного среза социального организма: пропасть между детьми и родителями в потерявшей смысл «ячейке общества», потрясающая черствость и жестокость молодых, никому не нужная школа с решетками и педагогами-надзирателями.

Картина Пичула подвела черту под целой эпохой. И, как оказалось, не только в кино. У Германики разоблачительного пафоса нет вовсе. Главную задачу документалиста — наблюдать — она умело совмещает с желанием сопереживать своим героиням. Ее Катя, Жанна и Вика — обычные московские тинэйджеры на пике «трудного возраста». Их жизнь — типичная подростковая трагедия: тело уже выросло и требует к себе взрослого отношения, а окружающие еще заставляют его носить детский костюмчик.

Ольга Шувалова, Агния Кузнецова и Полина Филоненко в фильме «Все умрут, а я останусь»

Сама Германика, чувствуется, не очень далеко ушла от соответствующего возраста. Поэтому на ее ленте входишь в холодную воду воспоминаний о школьных годах чудесных. И если на первых кадрах еще испытываешь какое-то отторжение от происходящего на экране, то потом все смотрится на редкость натурально, что говорит о явном мастерстве режиссера. Доля определенной наигранности, без которой не обходится российское кино (вероятно, сказываются традиции подготовки актеров в театральных вузах), у Германики минимальна. Зато возраст двадцатитрехлетних актрис в роли девятиклассниц (!) совершенно не ощущается. В одной из девочек (документальный фильм Германики, с которым она прославилась два года назад, так и называется «Девочки») с удивлением узнаешь Агнию Кузнецову — невинную жертву из «Груза 200» Алексея Балабанова. Но самая яркая роль, безусловно, досталась Полине Филоненко. Из-за ее Кати и разворачивается в фильме весь сыр-бор. К концу истории Катя постепенно выделяется из остальных героинь, и именно с ней происходит самая важная метаморфоза. Катя на глазах взрослеет. И не от механической потери девственности, а от первого в жизни серьезного столкновения с взрослой ситуацией.

Наблюдая за Катей и ее подругами, приходишь к единственно возможному выводу: подростковые катастрофы невозможно предотвратить, их можно только пережить. История «Все умрут, а я останусь» настолько типична, если не сказать, банальна, что воспринимается без привязки к конкретному месту действия. Наверное, в сытом, благополучном Канне она смотрелась зарисовкой из жизни страны третьего мира. Но по ходу фильма оказывается, что все происходит в спальном районе Москвы. В сущности, какая разница.