«Изгнание»: Тропою Тарковского

Антон Сидоренко, 18 ноября 2007 г.

В современном кино почти не осталось авторов. Фильмы должны продаваться, и режиссер лишь наемный работник, который должен продажам способствовать. Авторское самовыражение доступно считанным единицам, Андрей Звягинцев — один из них.

Его «Изгнание» — стопроцентно авторское кино, не предназначенное для масс, длинное, тяжелое, наполненное символами. Такие фильмы выживают теперь только в тепличных условиях культурных гетто фестивалей и специальных артхаусных кинотеатров. И становятся объектами пристального внимания специалистов, вне зависимости, удались они или нет.

Успех в кино — понятие относительное. «Изгнание» можно считать успехом Звягинцева. Стремительно взошедшему на авторский небосклон очкастому выскочке без режиссерского образования все-таки удалось преодолеть «синдром второго фильма». Вольное переложение новеллы Уильяма Сарояна не стало художественным откровением как первый фильм Звягинцева «Возвращение», но на фоне все больше и больше подстраиваемого под кассу артхауса выглядит необычно и интересно.

Смелость фильма Звягинцева в том, что он построил свое кино на символах во времена, когда символы в кино становятся ненужными. Даже самые именитые режиссеры стараются брать зрителя в лоб, ничего не скрывая и не пользуясь метафорами. В эпоху крупного плана и цифрового копирования реальности, когда мозг человека перегружен информацией, а моральных и цензурных ограничений все меньше и меньше, у зрителя уже нет времени и сил расшифровывать авторские послания. «Изгнание» — как раз такой авторский текст, который нуждается в расшифровке, и который многие, уверен, будут расшифровывать по-разному.

Константин Лавроненко и Мария Бонневи в фильме «Изгнание»

Уже по «Возвращению» было заметно: Звягинцев — европеец по сути, не русский. Недаром «Возвращение» было снято в Карелии — одной из самых европейских частей современной России. В «Изгнании» Звягинцев подчеркивает свою европейскость всеми возможными способами. Сами съемки проходили частично на фоне индустриального пейзажа Бельгии, что отсылает к «Красной пустыне» Антониони, частично среди степных балок Молдовы. В центре призрачного молдовского пейзажа был выстроен типичный североитальянский дом, в котором и разворачивается основное действие. Дом этот, кстати, внешне очень похож на тот, что в свое время купил, кажется, недалеко от Флоренции Андрей Тарковский — идейный вдохновитель творчества Звягинцева. Великого автора «Зеркала» и «Андрея Рублева» автор «Изгнания» цитирует в каждом втором кадре. Более того, Звягинцев явно подражает Тарковскому именно позднего периода, изгоняет из своего фильма лишние эмоции, превращает пространство картины в площадку для духовного эксперимента. Об этом он честно рассказывает в интервью, не опасаясь, что скомпрометированное слово «духовность» вызовет аллергию.

Александр Балуев в фильме «Изгнание»

«Изгнание» — один из самых совершенных по исполнению фильмов за последнее время. Рациональный ум Звягинцева по кирпичику выстроил каждый элемент картины. В «Изгнании» нет ненужных слов, действий и предметов. Создается впечатление, что режиссер заранее настраивался на несуществующее в природе совершенство. Совершенство холодных тонов камеры сверхталантливого Михаила Кричмана, трагедийное начало музыки гениального Арво Пярта. Для того, чтобы идеал был достигнут, Звягинцеву не хватило прозрачной холодности каких-нибудь скандинавских актеров. Итальянка Мария Бонневи — единственный представитель Европы в компании российских артистов. Константин Лавроненко и Александр Балуев выглядят слишком скованными холодной логикой Звягинцева. Их славянская природа требует эмоционального выхода, которому в «Изгнании» нет места. Поэтому почти все актеры (кроме Бонневи) в фильме выглядят несколько ненатурально. И актерская «Золотая ветвь» Лавроненко воспринимается как знак поддержки каннским жюри авторского эксперимента.

Можно не сомневаться, в лице Андрея Звягинцева Россия обрела прекрасного «экспортного» режиссера, которого много и с успехом будут показывать в мире и, по меньшей мере, недопонимать на родине. Европе был нужен новый Тарковский, и она его получила. Другое дело, что повторить Тарковского не удается и не удастся больше никогда и никому. Если Звягинцев пойдет и дальше по пути, проторенному автором «Жертвоприношения», то его ожидает неминуемый творческий крах. В «Изгнании» Звягинцев достиг технического идеала и оказался в художественном тупике. Точно так же мастера раннего Возрождения достигли определенного совершенства в композиции и потребовался гений Леонардо, чтобы вывести живопись на новый виток развития. Леонардо придал совершенству техники божественное дыхание, то, к чему стремился Звягинцев и то, что ему в «Изгнании» не удалось. Но до искусственного «Изгнания» было искусное «Возвращение», и нам стоит подождать нового фильма Звягинцева, который, по-видимому, и расставит точки над і.