Озарение

так себе

Самое приятное в фильме - Богдан Ступка. Сюжет шит белыми нитками,о какой интриге ниже говорят, и у кого всё это может вызвать "инсайт" - я даже не знаю. Беларусьфильму можно было бы сделать поблажку, но всё же слабовато и с претензией на "ах", которого нет.

Отзыв был изменен 3 раза, последний — 19 ноября 2012, 09:03

шедевр

Что нужно для хорошей и счастливой жизни? Успешная работа? Хороший заработок? Любимый человек рядом? Прежде всего – душевное спокойствие и оптимизм. Только счастливый и внутренне уравновешенный человек может обрести всё это, иначе оно ему просто не нужно. Человеческое счастье – вещь довольно хрупкая и условная. Именно поэтому так важно его сохранить.
Психолог Анна Бочкарёва помогает людям преодолевать сложные жизненные ситуации, вместе с ними находит выход из самых безнадёжных, порой неразрешимых проблем. У неё всё легко и свободно на душе. Занятие, что доставляет внутреннее удовлетворение, любимый мужчина, которого, впрочем, она вынуждена делить с другой женщиной, и который пользуется ей в своих корыстных целях. Но её это устраивает. Анна уже давно разложила всю свою жизнь по полочкам, и любое обстоятельство компактно укладывается в знакомую формулу. От того её жизнь утратила своё очарование, подобное тому, что довелось повидать ей в детстве. А ведь именно тогда её жизнь круто изменилась…
У Анны Бочкарёвой не было проблемы в выборе своей будущей профессии. Сама однажды испытав большое горе от потери любимого человека и только чудом оправившись от этого, увидела она своим призванием помогать остальным в трудных психологических ситуациях. Много повидав с тех пор, у неё был ответ на любой вопрос, не было такого пациента, помочь которому она была бы не в силах. Однако привычная схема рушиться, когда на её жизненном пути встречается одинокий больной старик. Странный, с потерей памяти и своей жизненной философией. На мой взгляд, не прогадали, пригласив на эту роль именно Богдана Ступку. Никто не знает, как настоящее имя этого больного, который ходит, лишь опираясь на костыли, но все хорошо понимают, сколько ему осталось… «Не больше месяца», - сухие слова из безразличных уст доктора как суровый приговор одинокому подавленному старику. Нет, он не боится смерти, более того – однажды он уже пытался приблизить её к себе. «Но как будто Бог сказал мне: «Нет, ты не властен над собственной смертью!» Это как наказание, данное мне свыше за великий грех. И мне суждено мучатся до тех пор, пока не настанет мой час». Герой Богдана Ступки весь час говорит сплошными загадками, ответы на которые вот-вот раскроются. От того интрига в сюжете только прибавляется, однако разгадка, как водится, придёт лишь в самом конце.
Роль Анны Бочкарёвой, исполненной Ириной Розановой, показалась мне хорошо прочувствованной этой актрисой. Успешная карьера дополняется неким разочарованием от того, что в её жизни нет никаких сюрпризов, новых ощущений, яркой искры, если хотите. Лишь пустой взгляд за окно и одинокие мрачные серые пейзажи. Ирина Розанова, на мой взгляд, хорошо передала это чувство тоски и одиночества. Все её любят и уважают, но при всём этом у неё нет рядом того человека, которому можно было бы открыться, доверить все свои сокровенные тайны и раскрыть чувства, пожелать «Спокойный ночи» перед сном или прижаться, встречая утренний рассвет. И вот теперь этот странный старик, который совершенно недоступен контакту. В жизни им обоим не хватает insight’а – «озарения», придающего смысл и новый всплеск очевидности нашего существования. В чём же он? Я думаю, вы это поймёте вместе с главной героиней, досмотрев фильм до конца.
В картине целый ряд острых драматических моментов, которые вас затронут (или, по крайней мере, должны это сделать): эпизод с мексиканцами, поющими серенаду (намёк на то, что самые сокровенные мечты обязательно сбываются), или маленький ребёнок на руках. На ряду с «Рифмуется с любовью» «Инсайт» - одна из лучших драматических историй для меня, поведанных отечественной киностудией Беларусьфильм. И пусть продолжают называть Беларусьфильм киностудией, выпускающей лишь фильмы на военную тематику. Они просто не видели картины, подобные этой.
Показатель качественного кино – не только размер его бюджета или кассовые сборы (последнее всё же зависит от уровня рекламы). Есть картины, которые не нуждаются в бешеной популярности. Они созданы для души – не хрустящих в кинотеатре чипсами зрителей, ожидающих кровавых перестрелок или погонь, не для запасшихся носовыми платками барышень, что ждут повторения подвига Ромео и Джульетты. Но для внутреннего размышления, обретения способности понять самого себя, своих близких и совершенно незнакомых нам людей. Один из великих однажды сказал: «Поняв самих себя, мы обретём мир». Нет, я ничего не имею против боевиков и мелодрам, и люблю их точно так же, как обожаете и вы, только иногда и такие фильмы нужны. Кому этот фильм понравился, могу посоветовать схожие по атмосфере картины на тему «Человек в поисках самого себя»: «Доказательство», «В компании мужчин», «Жутко громко и запредельно близко» и др.
Фильм принимал участие в Минском Международном кинофестивале «Лiстапад» в 2009 году.

Отзыв был изменен 15 июня 2012, 17:24

А мультик, если кто не верит, -- "Американская история" 1986 года. Не из моей головы выдумано.

Да, все хорошо, прекрасная маркиза. В одном американском мультике герои-мыши все время говорили о Большой Мыши из Минска, которая появится и распугает всех котов и все станет хорошо. Честное слово -- именно Большая Мышь из Минска. Она была -- фантом. Вот хорошо бы уже на Беларусьфильм такую Большую Мышь.

очень хорошо

Режиссер работает. Снимает еще более закрученный фильм. Все хорошо.

Да, все непросто и чем дальше, тем непростее. Белгазета, кстати, наерничалась так, что через собственную голову перепрыгнула. Да, и Оскар, и Канны -- все рубежи будут наши, видите, Пассер-бай, в вас есть кинонострадамусинка.

Извините, пассер-бай, не люблю многоточий, особенно таинственных и многозначительных, и если действительно -- пасс бай. Многоточие может быть только трагическим, остальное -- игра в бирюльки. "Ну если бы хо-хо", "а если бы хи-хи", "а может хе-хе-хе". Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Полагаю, что не узнаю вашего может и другого мнения, поскольку, очевидно, вы многоточия любите и всегда пасс бай. Я снова ошибаюсь? впрочем, этого я тоже не узнаю, поскольку при таких штрафах вы, вероятно, снова пасс бай. Пора, пора мне быть умней. Никак не привыкну, что все развлекаются. Мой дух, не слушай совести, и прочее. Увы, мне, увы, пассер-бай. живите долго и счастливо.

Passer-by, да разве ж из всех? Да разве ж боевыми? Солью в мягкие места, чтобы птичкам леталось ретивее. Птички-то не простые. Птичек нужно отстреливать, когда они гадят в искусство. Мелкость птичек не есть причина для того чтобы их жалеть. Совершенно наоборот. В кино либо думай что делаешь, либо не путайся под ногами. Не умеешь думать и не умеешь видеть -- не трогай камеру. Это минимальное требование. У вас другое мнение, Passer-by?

Ренату Грицкову поздравляю с умопомрачительной карьерой, с режиссерским почерком, так сказать. Узнала, что госпожа режиссер ставит фильм по "Тихому центру" великой писательницы Тамары Лисицкой. Ох ты, черт побери, сначала в Инсайте доказала, что инцест может быть обретением себя и благом, теперь докажет, что возможна свадьба нормальной физически и умственно здоровой девушки и дауна -- по любви. Поздравляю, Рената, и Тамара, тоже поздравляю! Некоторые правовые моменты -- сущие пустяки по сравнению с широтой вашей фантазии. Является ли человек с синдромом Дауна дееспособным -- какой пустяк, даже меньший, чем то, что инцест есть нарушение табу и потому включает механизм саморазрушения и потому нормальный человек не может пережить его легко и быстро. Какой пустяк -- что это невероятно пошло, невероятно недопустимо, кощунственно показывать человека, страдающего генетическим заболеванием, в таком сюжете. Все это неважно. Главное доказать, что ол ю нид из хороший салон красоты. Поздравляю, Рената, вы последовательно взрываете белорусскую нравственность и мораль. и похоже, не только белорусскую. Ларс Триер, честный человек, плачет навзрыд. Подумайте над следующим фильмом. предлагаю в нем оправдать некрофила. Ведь это тоже романтично -- абсолютно безответная любовь. Аут. Дастиш фантастиш, пользуясь свежим, неуклюжим и неустойчивым выражением.На что вы тратите мои налоги, налоги моих родных и друзей? Верните их мне.

Отзыв был изменен 2 раза, последний — 12 августа 2010, 19:28

ПРО ЭТО
Все наше достоинство – в способности мыслить.
Постараемся же мыслить достойно.
Блез Паскаль
«Инсайт» имеет все шансы стать классикой – если не киноискусства, то кино-драматургии точно – судя по тому, сколько места ему отвел главный и единствен-ный киножурнал Беларуси. Тут тебе и рекламные материалы, и аналитическая ста-тья профессионального киноведа, и интервью со сценаристкой, углубляющейся в трогательное детство в поисках корней «Инсайта». В детстве «доски устремлялись к небу» (цитата поражает в самое сердце и, по мнению автора, должна убедить нас в умении будущего сценариста выразить свою мысль. Не станем спорить, образ си-лен).
Все статьи сводятся к одному – сценарий почти совершенен, да вот режиссер не разглядела, не почувствовала, не воплотила. Не случилось с ней инсайта (озаре-ния, то бишь), увы. Но почему же не случилось – об этом режиссеру не дали и сло-вом обмолвиться. Доброжелательные, но принципиальные критики будто забыли о человеке, которого не настиг инсайт, или мужественно охраняли журнал от варвара, истребившего всю философию и все вторые, третьи, пятые, экзистенциальные смыслы сценария.
И такое «молчание» Ренаты Грицковой по меньшей мере непонятно. Впрочем, может, оно и к лучшему: что бы она сейчас ни сказала, это выглядело бы оправда-нием. Оправдываться ей не в чем: сценарий режиссер не улучшила, но – и не испор-тила.
Не ведомая доселе белорусскому кино оригинальная структура сценария вы-звала у критиков восторг. Но, зачарованные мудростью древних философов, кино-дамы не заметили, что такая структура для кино не годится.
Читателю этого сценария куда проще, чем зрителю, раскусывать головоломки, слепленные автором из цитат и всего прочего. В общем-то, только читателю и воз-можно это сделать. Если уж совсем трудно, можно перелистать, перечесть, переду-мать.
А зрителю придется туго. Сначала запомнить цитату, ощупать все грани смысла, окунуться в глубокое содержание и уплыть в свои ассоциации. Едва он ка-сается самого настоящего, его подгоняют, отбирают титр с цитатой и подсовывают эпизод, предлагая теперь соединить эпизод с цитатой и найти в нем ту грань, на ко-торую изречение логично проецируется. А фильм не стоит на месте, и пока зритель выуживает из эпизода экзистенциальный смысл, на экране возникает следующая ци-тата, а за ней эпизод, и далее, и далее. Уткнувшись в завершающую цитату из Лук-реция о подсвечниках жизни, ошеломленный зритель, не уследивший за другими античными мыслителями, должен вспомнить все, сложить и подытожить и, пока на экране белеет «Конец», уложить всех мудрецов в рамки Лукреция. Сценарий ему в этом здорово помог бы. Но сценария ему не показывают. Выходит, текст А. Калю-новой предназначен для читателя, а не для зрителя, и значит, это вообще не кино-сценарий (поблагодарим же критиков за открытие особого вида творчества – кино для чтения, чья уникальность в том, что ни до кино, ни до литературы она не дотя-гивает).
В зале зажигается свет – зритель медленно движется к выходу, боясь растря-сти цитаты, ощущения и выводы. Таким же манером идет домой, там перечитывает карандашные заметки на обороте билета (без них никак не обойтись в разгадке «Ин-сайта»), спотыкается о само слово «инсайт» -- и тут задает главный вопрос: «А где, собственно, инсайт?». Озарение?
Впрочем, нет, так скоро добраться до сути ему не удастся. Долгое время он будет околпачен, огорошен, ошеломлен цитатами, проекциями. Долго будет соби-рать мозаику, на кусочки которой затейница Алена Калюнова расчленила незамы-словатую стори. Наверное, хотелось сделать мудро. Получилось – мудрено.
Бедного зрителя остается пожалеть, и Рената Грицкова единственная смило-стивилась над ним, убрала все напыщенное и надуманное, в чем, по мнению крити-ков, заключался экзистенциальный смысл. Поблагодарим Людмилу Саенкову за об-наруженные ею в сценарии «самые важные вопросы человеческого бытия: свободы и ответственности, силы и бессилия, смысла и бессмысленности», а Ренате Грицко-вой скажем спасибо за то, что отличила смысл от бессмысленности, силу от бесси-лия (творческого) и изгнала из фильма экзистенциальную абракадабру.
Зритель облегченно выдохнул. Слава Богу, нет никаких мудрствований, в ко-торые обратила сценарист афоризмы из словаря крылатых выражений. Слава Богу, можно теперь, не отвлекаясь на форму, наблюдать содержание. Слава Богу, -- сказал зритель, которому не дали на руки гениального сценария. Все не слава Богу! -- воз-мущенно выдохнули критики, которым посчастливилось прочесть уорк А. Калюно-вой. -- Даже такой прекрасный сценарий зарубят, не вытянут, испохабят! Об этом критики сказали очень сдержанно: «фильм хоть и поставлен буква в букву по ори-гинальному сценарию, а все-таки получилось про другое. Значит, не в букве дело», завершив фразу трагическим многоточием.
Постойте, господа, в ней-то как раз и дело. В буковках, в цитатах, в чужих мыслях, которые читателя сценария заставляют думать о своем, разгадывать, уно-ситься воображением в выси – и в итоге восхищаться почему-то мастерством сцена-риста. Как же, ведь позвольте, я не мог бы так много размышлять над плохим сцена-рием. Следовательно, сценарий хорош. Он хорош, потому что я к нему прикоснулся, я его прочел, он мне понравился, потому что там есть что-то от Сартра, а если не от Сартра, то от Камю, впрочем, я ни серена не кьеркегорю в этом, но это точно экзи-стенциализм. Да, и я разгадал загадку, которую заготовил для меня автор. ДА! Как ни крути, хороший сценарий. За-ме-ча-тель-ный! Упоение собственными способно-стями к чтению и разгадке, собственная маленькая радость от приложенных умст-венных усилий, от открытия для себя старых латинян легко переносится на произве-дение.
Неудивительно, что изгнанные из фильма Марциал с Лукрецием и другими философами унесли с собой весь по праву им принадлежащий смысл сценария. И на экране обнаружилось и обнажилось то, что они прикрывали. Почему же это так уди-вило и разочаровало критиков?
Вернемся к зрителю, который собрался с духом и мыслями, поднатужился и добрался до главного вопроса: а где, собственно, инсайт? Озарение, то бишь, скажет знакомый с английским языком или с психологией зритель. Тот, которому с этим не повезло, отыщет слово в словаре, потому что может и упустить его волшебное опре-деление в монотонном ответе девицы на экзамене. Отыщет – и удивится еще боль-ше: в самом деле, где инсайт?
Родное, наверное, кульгавое «озарение» против заморского благородного ин-сайта – как грубая холстина против чистейшего шелка, должно быть. Ткать столь «многомерное, полифоничное, концептуально сложное» киноповествование надле-жит из тончайших нитей, конечно же. Перекатывать заморское слово во рту, навер-ное, приятнее – жесткое «ин» упирается в воздушное «сааай», непременно с приды-ханием (слышите – рааай?), за ним тихо ползет неуверенное «т», которое совсем не «т», а просто едва различимый выдох. Романтика. Экзотика (ухо часто ловит это слово в обсуждении белорусских сценариев и фильмов). Не топором рубленое о-за-ре-ние. К тому же вне-зап-ное. Запнуться и заречься произносить. Инсайт круче, со-временнее. «Инсайт» маскирует промахи в драматургии куда лучше, чем «озаре-ние». «Озарение» было бы возмущено и опущено в грязь, в понимании инцеста не может быть озарения: слишком уж оно не отсюда, нисходит из горних высей, когда ему вздумается, освещает (озаряет) счастливца. Инсайт – вырастает из-под земли, он неприхотлив, как все английские слова, демократичен, терпит подле себя, если нуж-но, сквозь зубы процеженный артикль «the». Инсайт уравнивает добро и зло. И куда уж ему осветить, озарить, когда он просто вспышка. И снова тьма – простите, gloom. Инсайт близок к инцесту, к интиму, к инъекции (наверняка, чего-то ядовитого), к аутсайдеру и в итоге – к офсайду. Сатиновый, совсем не шелковый, инсайт, скот-ский инсайт, плотский инсайт, страшный и странный инсайт. Инсайт, в котором и краткое сидит икотой. Инсайт близок к инспирации, которая, очевидно, вместо родного вдохновения посещает белорусских кинематографистов. Да, мы забыли о заинтригованном заморской экзотикой зрителе – к чему ему все словесные игры. Его заботит другое.
Его заботит, что инсайт на самом деле оказывается не инсайтом. Белорусское кино, не пускающее на экран гомоэротические истории, ханжески отворачивающее-ся от других очень тонких тем, презираемых блюстителями морали, вдруг захотело пройти по грани и… вляпалось. Не разберешь – то ли в инсайт, то ли в инцест. Для тонких тем и провокаций тоже, оказалось, нужно умение. И когда гениальный сце-нарный инсайт с экзистенциальным привкусом оказался муторной жижей, в этом поспешили обвинить режиссера, которая, согласитесь, следовала буква в букву сце-нарию и нигде не свернула с дорожки, не вставила отсебятины, а скрупулезно во-плотила эврисинг риттен А. Калюновой. О таком раболепии иные сценаристы всю жизнь мечтают.
Значит, вопросы к сценаристке. Вопросов возникает много, но, задавая их один за другим, не забудем главного – где, собственно, инсайт?
Стори, которую рассказывает А. Калюнова, замешана на инцесте. Об этом стыдливо умалчивают кинокритики (лишь Л. Саенкова, набравшись храбрости, один раз робко «прошептала» то самое слово). Однако тема щекотливая и сложная, тре-бующая, как и другие «острые» темы на грани добра и зла, «можно» и «нельзя» (каннибализм, педофилия, расизм и пр.), от сторителлера очень четкой расстановки акцентов. В приступе инспирации А. Калюнова этого не сделала, и получилось то, что получилось.
Для тех, кто фильм СМОТРЕЛ и горевал, что сценарий безнадежно испорчен, очертим растекшуюся суть этого «обещавшего быть фестивальным», для «Техкто-понимает» творения. В сухом остатке «добротной кинолитературы» получаем сле-дующее:
Девушка ищет отца. Находит. Правда, тот убедительно доказывает ей, что он не отец. Она охотно и быстро верит, еще быстрее влюбляется. Ура, она нашла того единственного, любимого Мужчину, который разбудил в ней женщину. Это, конеч-но, любовь, любовь всей жизни – судя по тому, что спустя двадцать лет героиня не замужем и ей хватает малейшего пустяка, чтобы разбередить воспоминания о Нем. Эта любовь так сильна, что, когда ее объект среди ночи исчезает из собственного дома, девушка его не ищет, строго следуя указаниям в оставленной записке, сильно смахивающей на предсмертную. Она так переживает, так не находит себе места, что даже не пытается искать пропавшего человека. Не обзванивает больницы и морги, Его друзей и знакомых, не бежит, смирив ревность, к Его приятельнице, мелькнув-шей в начале фильма. А Он, кстати, еще где-то работал, у Него была квартира, в ко-торой остались вещи и документы. Влюбленная по уши девушка ничего с этим не делает, напереживавшись вдоволь, она просто уходит.
Ее любовь так сильна, что спустя двадцать лет она не узнает по-своему един-ственного в ее жизни Мужчину. Все это странно тем более, что, судя по сценарию, ничего ярче, чем встреча с этим человеком, в ее жизни и не было. А ее профессио-нальные успехи – по всей видимости, лишь попытка компенсировать личную неуда-чу, помогая другим несчастным.
Кстати, о профессиональных успехах героини. Ее квалификация психолога так высока (выше не бывает – ведь она работает в хосписе, на передовой психологиче-ского фронта), что Анна просто теряется в первых же беседах с очередным пациен-том. По консепшн сценаристки, Старик едва ли не одной фразой о стенах и барри-кадах, которые она возвела вокруг себя, разрушает Анну до основания -- чтобы по-том «вылепить» ее заново.
Да, Старик попал в больное место. Но взрослого человека, к тому же психоло-га, это может только огорчить, но никак не разрушить. Тем более до основания. Вы же не уничтожитесь, когда продавец одежды скажет, что таких размеров, как ваш, у них не бывает. Максимум – на полдня расстроитесь. Вас быстро «воскресят» аврал на работе, ремонт дома, семья и друзья со своими радостями и бедами. Лепить зано-во не придется, уверяем.
Разрушить высококвалифицированного психолога, который умеет облегчить ожидание смерти, может только Очень Сильное Потрясение. Например, если бы Старик, не дожидаясь своей смерти, выдал ей не постные тирады об отсутствии до-бра и зла, а правду: «Я тот самый Мужчина, которого ты любила, и я твой отец». К слову, именно из-за подобного выколол себе глаза видавший виды и не увидевший очевидного царь Эдип. Иокаста же попыталась оградить сына от этой страшной тайны. Старик в сценарии поступил тем более странно, «по-отечески» раскрыв Анне жуткие знания. А мог бы, любя и жалея дочь, унести тайну в могилу. Замечательное наследство оставил: вот тебе, доча, мать-зэчка, вот тебе инцест. Живи и помни. Хо-рош папуля!
Старику повезло, что дочь у него моральный банкрот: обычного человека это убило бы. Ни один отец не будет так измываться над своим ребенком.
Волею скринрайтера человеком Анна Белова оказывается таким же скверным, как и специалистом.
И тут мы подходим к самому главному – к акцентам. Придется еще раз коп-нуть воспоминания героини, тем более что они стали той самой «последней фра-зой», которая запоминается.
Когда Они были счастливыми Любовниками, она рассказала Ему о своей по-лудетской мечте: о серенаде и мексиканцах в сомбреро. Сбылось… Уау, фулфиллд! Сбылось то, что невозможно и дико представить человеку с сердцем и интеллектом. Сбылось: Отец, бросившийся под поезд (выбравший самый радикальный выход, уз-нав о том, что занимался любовью с собственным ребенком), присылает Дочери «привет», который она могла получить ТОЛЬКО от Любовника. Под ее балконом о чем-то поют мексиканцы, не исключено, что о любви. Невероятно, но она этот при-вет принимает: «Да, Папа, ты мой лучший Любовник».
Тем, кто усмотрел глубокий экзистенциальный смысл в этой ситуации, пред-лагаем примерить ее на себя и поделиться ощущениями. Представьте, что вы, чело-век, не склонный к извращениям, сильно влюбились в мужчину, занимались с ним – и весьма удачно – сексом, а потом узнали, что он ВАШ РОДНОЙ ОТЕЦ. И с этим надо жить. Ну как? У вас получается просветлеть лицом, разулыбаться, чуть ли не покачиваясь в такт серенаде, которая напоминает вам об этом инцесте? Случился с вами инсайт? Нет? А ведь А. Калюнова в плоте именно этот эпизод предваряет из-речением Марциала: «Уметь наслаждаться прожитой жизнью – значит, жить дваж-ды». Не только наслаждаться, Алена, -- жить не захочется: восстановившись после разрушения, развалишься снова, и уже никто не вылепит.
Тут бы и закончить и пойти посмотреть хороший фильм. Не дают покоя мело-чи. Сущие пустяки. Например, мама, которая из наслаждающейся жизнью в Ялте превратилась в зэчку, и больше ни скриптрайтером не упомянута, ни дочерью не помянута. Необъяснимое безразличие рано осиротевшей девушки, которая, похоро-нив маму, отправляется на поиски отца.
Еще один пустячок – умирающая беременная девушка, мелькающая в сцена-рии и фильме то там, то сям. И все ей ништяк: и болезнь, и смерть любимого, и то, что ее ребенок скоро останется без мамы, если вообще успеет родиться. И страшный выбор «рожать-не рожать» делается сам по себе, без участия высококвалифициро-ванного психолога, чья работа как раз и состоит в том, чтобы не оставлять пациента один на один с таким выбором.

ВМЕСТО ЭПИТАФИИ
Ужасно не дает покоя уж совсем крошечный пустячок: обо всем этом (и о дру-гом – о диалогах, которые совсем не диалоги, а мутные, тоскливые мудрствования, о патологическом отсутствии чувства юмора, а значит, чувства меры и вкуса и т. д.) не написали люди, для которых работа – писать о кино. Мало того, зловонную жижу решили обезвредить, призвав на помощь Великих. Подвели под инсайт ни в чем не повинного Голдинга, который по страшной ошибке выдумал «Повелителя мух». Подкрасили жижицу Фрейдом, Кьеркегором, приволокли за ноги сопротивляющего-ся Бергмана, бросили в тот же котел потерявшего сознание Моэма, не удалось спа-стись Распутину. Это не сценарные аллюзии и реминисценции – всего лишь назва-ния статей, сравнения из материалов авторов журнала.
Сверху – совсем уж кощунство! – по принуждению создателей журнала этот срам «прикрыл» благородный Мюнхгаузен Олег Янковский. О Великом Русском Актере не очень искренне поскорбели на трех страницах, чтобы семь отвести «Ин-сайту». Улыбайтесь, господа! Такого фигового листика кинокритика еще себе не по-зволяла.
«Чтобы сделать великий фильм, нужны три вещи – сценарий, сценарий и еще раз сценарий», -- говорил не последний в кино человек Альфред Хичкок. Ни одной из трех вещей у автора фильма не было. Инсайта не высекли. Так, поGLOOMились.

очень хорошо

Исходя из того, что фильм снят на киностудии "Беларусьфильм" - нормально! Работа режиссера на крепкую четверку. Вопрос к руководству: "Почему этот режиссер не работает дальше? Ведь потенциал очевиден".