«Эйфория»: Девять граммов эйфории

Антон Сидоренко, 4 ноября 2006 г.

Фильм Ивана Вырыпаева — дикая смесь картин Андрея Тарковского и Вадима Абдрашитова, очередной путеводитель по загадочной русской душе.

Громкие кассовые успехи российского кино нас уже не удивляют. Как не удивляет и уровень русских блокбастеров. Пока этот уровень оставляет желать лучшего. Зато в той области, которую сейчас упорно называют артхаусом, у русских режиссеров в последнее время все больше успехов. Совсем недавно в Минске мы могли видеть как минимум занимательное зрелище «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова. «Эйфория» Ивана Вырыпаева не менее занимательный фильм, который претендует на гораздо большее, чем просто право называться артхаусом. «Эйфория» вызвала бурные эмоции у публики на последнем Венецианском кинофестивале. Успеха «Возвращения» Андрея Звягинцева трехлетней давности Вырыпаев не добился, но шума наделал много.

Его фильм и вправду сильно выделяется на фоне остального репертуара кинопроката. «Эйфория» — не просто какой-то там рядовой артхаус, это попытка сделать настоящее авторское кино, Эйфория бескомпромиссное, со своим особым стилем, ритмом и философией. Сюжет с сельским адюльтером, собакой и обязательной кровью в финале сам по себе годится разве что для мыльной оперы. Вырыпаев берет именно стилем, медленным, потусторонним, через который вся история вываливается из современности в пространство какой-то древнегреческой трагедии. Нет ничего такого, что бы позволило перевести фильм в разряд неопределенных притч. «Эйфория» — современный фильм, но современность эта прорывается на экран нечасто и словно в обязательном порядке. Где-то мелькнет в кадре джип, где-то хозяева джипа и реальной жизни — приехавшие на рыбалку яппи. В остальном «Эйфория» — безразмерное пространство неизвестного за пределами МКАД существования, где правит бал космическое, от которого зависят все человеческие страсти.

Михаил Окунев и Полина Агуреева в фильме «Эйфория»

Впрочем, «Эйфория» и есть очередная попытка если не справиться, то осознать собственные инстинкты. В безнадежном сражении с животной основой любой жизни один из героев «Эйфории» — Валера (Максим Ушаков) — по-настоящему убивает в кадре быка. Другие герои — Вера (Полина Агуреева, когда-то поразившая фестивальный Минск в «Долгом прощании» Сергея Урсуляка), и Павел (Михаил Окунев) с своей страстью бороться не пытаются. Они просто забывают сразу обо всем, и о дочке, которой собака откусила палец, и об умершей матери, которая была в сценарии и которую режиссер Вырыпаев из фильма выкинул.

Режиссер Вырыпаев очень напоминает того же Звягинцева, которого некоторые горячие головы поспешили объявить новым Тарковским три года назад. (Может, в чем-то и правы эти головы, стоит, однако, дождаться второго фильма Звягинцева). У «Эйфории» с «Возвращением» много общего. Странная подмороженная атмосфера притчи, герои, достойные Софокла и Эсхила, тонущая в финале лодка-гроб… Есть и прямые цитаты из Тарковского. Например, дом из «Жертвоприношения» с раскачивающимися белыми занавесками, который предсказуемо поджигает один из героев в момент душевного помутнения. Объектив камеры Андрея Найденова, явно следуя изгибам траектории камеры Свена Нюквиста, просвечивает и дом, и душу героев насквозь, не забывая не по-тарковски кокетливо поиграть с отражениями в зеркалах. Второй оператор, многоопытный Сергей Астахов, как в микроскоп исследовал земную поверхность с помощью воздушных съемок. И здесь Вырыпаев передал привет своим предшественникам Алексею Попогребскому и Борису Хлебникову с их «Коктебеле», чьей известности в свое время невольно помешал Звягинцев. Есть в «Эйфории» и прямая цитата из «Мертвеца» Дажармуша, и еще чертова дюжина ссылок и отсылок, которые отчего-то не превращают фильм Вырыпаев в типичный дебют. Хотя толика того, что критики презрительно называют «тарковщиной» в виде долго стоячих планов и упорного молчания в кадре, все-таки присутствует.

Максим Ушаков в фильме «Эйфория»

Есть в «Эйфории» и налет театральности. Что неудивительно, так как Иван Вырыпаев — известный в Москве театральный режиссер, а «Эйфория» его кинодебют. Эта театральность проникает в фильм через замечательные простонародно-корявые диалоги в модном в Москве театральном стиле «вербатим», когда на сцену по возможности добуквенно переносится живой говор с улиц, обязательно с матом и прочими подробностями. Герои «Эйфории» матерятся так же легко, как любят и убивают друг друга, что придает фильму обратный жизнеподобию эффект. В «Изображая жертву» Серебреникова матерились более эмоционально. Простонародные и просторечные герои «Эйфории», которые живут где-то в степях между Волгой и Доном, похожи скорее на героев неразлучного тандема Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе. Персонажи «Магнитных бурь» последних били друг другу морду с таким же энтузиазмом, что и герои «Эйфории».

Явно лишней в «Эйфории» стала непрерывность музыки Айдара Гайнуллина. Как и музыка Алексея Айги (еще один привет Майклу Найману!) музыка Гайнуллина несет явно орнаментальный оттенок. Вырыпаев обильно посыпает ей фильм, чем дает лишний повод для подозрений: обычно эмоциональностью музыки пользуются чтобы скрыть огрехи в режиссуре. Неужели без музыки «Эйфория» развалилась бы на составные части? Сомневаюсь.

Несмотря на то, что весь фильм Вырыпаева, казалось бы, состоит из цитат, (есть даже цитата из «Каплей дождя» Озона) все равно возникает парадоксальное ощущение оригинальности и своевременности увиденного. Наверное, Вырыпаев сумел занять нужную нишу, которая по определению должна занимать Россия на кинокарте мира. Для иностранца «Эйфория» лучший путеводитель по загадочной русской душе. Бескрайне-безлюдные просторы, прорезанные фантастическими оврагами, пропившие разум, и вынужденно живущие одними инстинктами обитатели этих просторов, их странные, алогичные поступки… Еще одна порция бесконечного сериала «Умом Россию не понять».