«Убить Билла: Фильм 2»: Квентин Эйзенштейн

Антон Сидоренко, 20 июля 2004 г.

KillBill один из немногих фильмов в истории кино, где выразительные средства кинематографа (движение, звук и цвет) использованы по максимуму и в удивительной гармонии.

Если Сергей Эйзенштейн посмотрел этот фильм в каком-нибудь небесном мультиплексе, то наверняка остался доволен. У его теории «Монтажа аттракционов» есть верный и надежный последователь.

Мелодрама, которой с первых минут второго тома оборачивается KillBill, диктует свои законы до самого последнего кадра. Со смертью Билла испытываешь настоящий катарсис — этот хорошо подзабытый в Голливуде эффект. В заслугу Тарантино принято ставить его стиль: ни на что не похожий полустеб-полупародию и на старые фильмы, и на нашу передэкранную реальность. Но помимо стиля, есть и еще что-то, делающее несколько картин этого самоучки культовыми.

С выходом KillBill, Тарантино окончательно обозначил свою творческую и жизненную позицию. Люди его больше не интересуют. Заповедник Тарантино — Боги, Герои и приравненные к ним киносущества. Сверхчеловек по рецепту Тарантино имеет жидкие волосы, пробивает рукой дюймовые доски и носит имя Ума.

Любование Квентина своей главной Музой носит неограниченный и буйный характер. Он явно помнит все ее трещинки и бесконечно восхищается всеми ее черточками с помощью камеры Роберта Ричардсона (гениального в своем искусстве стилизации под старые гонконговские кунг-фу-фильмы и голливуд классического периода). Вопреки тому, что можно было подумать после выхода первого тома эпопеи, сюжет KillBill раскручивается не вокруг поиска таинственной личности Билла, а вокруг «гнева Невесты». По аналогии с «гневом Ахилла» — отправной точкой Илиады Гомера — «гнев Невесты» становиться стержнем фильма Тарантино. И то, что это чувство в конце концов оказывается любовным — не вина сказителя, а просто следствие выбора пола для главного героя.

Ума Турман в фильме «Убить Билла: Фильм 2»

Тарантино трудно назвать интеллектуальным режиссером. Он берет под контроль одинаково эффективно и умную, и среднюю публику. А все потому что нашел собственный рецепт эффекта сопричастия зрителя экранному действию. В KillBill задействована широчайшая цепь ассоциаций, порой даже неподконтрольных человеческому мозгу, но заставляющая зрителя сопереживать героям и осязать их ощущения как свои собственные. Это мастерство — высшее мастерство, какое только может быть у кинорежиссера. Волшебная реальность поединков и трюков KillBill'а, абсолютно неправдоподобных по смыслу, намеренно сказочных, пробирает до мозга костей. Но в любом другом голливудском или неголливудском фильме она была бы только осмеяна из-за своей примитивной фантастичности. Аттракционы же в исполнении Тарантино созданы на таком высоком технологическом уровне, что не позволяют включиться мозгам, прежде чем зритель не пропустит через свою селезенку те ощущения, которые режиссер предусмотрел в данную секунду экранного действия. Напомню один только эпизод «В гробу», когда игра полоски света от фонарика создают совершено натуральное ощущение клаустрофобии.

Противники KillBill'а ссылаются на вторичность практически всех эпизодов картины. Но этот фильм — не энциклопедия достижений предшественников, а тем более, не коллекция сумасшедшего паренька из видеолавки. И дело не в ругательном по сути словечке «постмодернизм», которым пытаются «обелить» Тарантино высоколобые перед немногочисленными голосами ретроградов, упорно не воспринимающих «великого и ужасного». Делать кино по сюжету фильмов класса «В» и вызвать эффект смеха сквозь слезы можно только на полном серьезе. Вряд ли самому Тарантино могла придти в голову холодная идея какого-либо «постмодернизма». Он просто гениальный ремесленник-самоучка, с первых шагов интуитивно достигший уровня мастерства, который называется «искусство».