«Марадона Кустурицы»: Сотвори себе кумира

Антон Сидоренко, 25 сентября 2008 г.

Давно подмечено — если художник идет в политику — в депутаты, там, или в антиглобалисты — для искусства он потерян. За автора «Времени цыган» обидно вдвойне: политик из него никудышный.

После явного провала с «Заветом» Эмир Кустурица не долго думал, а почти сразу же представил новый фильм. На этот раз документальный, и, что самое удивительное, про знаменитого аргентинского футболиста Диего Марадону. Оказывается, Марадона — давний кумир Кустурицы, а еще символ борьбы с американским империализмом, войной в Ираке и Джорджем Бушем лично. И все потому, что в 1986 году Марадона забил рукой мяч в ворота английской команды. Англичане же тоже империалисты и союзники США. Поэтому Марадона герой Кустурицы, который давно не в ладах с атлантическим миропорядком. Кстати, Голливуд Кустурица считает не меньшим, а может даже большим злом, чем Джордж Буш. Про Голливуд в «Марадоне» ни слова, зато половина фильма посвящена политическим лозунгом в стиле «Венсеремос!».

Для полунищей Аргентины и ее постоянно обманываемых коррумпированными правительствами жителей Марадона и в самом деле герой и символ восстановления попраной великими державами национальной гордости. Разгромили на Фолклендах? Зато Марадона забил вам гол, мерзкие англичане! Насколько англичане мерзки Кустурица показал с помощью анимационных вставок в духе карикатур в советской газете «Правда». В этих вставках живчик в аргентинской форме и с прической Марадоны шутя обводит уродливых Маргарет Тэтчер, принца Чарльза с королевой, Рейгана, Тони Блэра (непонятно почему, ведь Блэр при Фолклендах не отличился) и, разумеется, несчастного Буша, которого и так все уже запинали.

Диего Армандо Марадона и Эмир Кустурица в фильме «Марадона глазами Кустурицы»

Сам Марадона появляется в фильме в виде нескольких интервью, а также бесчисленных съемок a-la папарацци, сделанных или Кустурицей, или просто списанных с телевидения. По-настоящему впечатляет только один момент: Марадона сидит в микроавтобусе, а сумасшедшие фанаты лупят по стеклам. Марадона начинает им орать что-то в ответ и лупить по стеклам изнутри. После этих кадров кумиров толпы начинаешь поневоле уважать. Выдержать такое пристальное внимание миллионов и остаться психически полноценным, очень тяжело. Так что наркомания и алкоголизм, в которых Марадона честно признается не только Кустурице, но и своим болельщикам на переполненном стадионе, еще очень маленькая плата за успех. Фанаты Марадоны даже специальную церковь в его честь основали. Кустурица марадонианскую церковь показывает смакуя. Закрадывается даже подозрение, что многие кадры в ней для пущего эффекта срежиссированы хитрым уроженцем Сараево.

Кустурица сравнивает жизнь Марадоны — от детства на помойке до звездной наркозависимости — с личным творчеством и прямолинейно подкрепляет эти мысли иллюстрациями из собственных фильмов. Действительно, карьера великого забивальщика прошла отнюдь не в ритмах танго, к которым примеривается режиссер в одном из эпизодов, а скорее в духе сумасшедшего «No smoking orchestra», группы самого Кустурицы. Марадона таки выходит на сцену вместе с этими сумасшедшими ребятами под разудалую мелодию из «Жизнь как чудо». В этот момент становится понятно, что Кустурицу к Марадоне тянет не политика, а общность их карнавальной сути, склонность к эпатажу и стремление идти против течения. Неудивительно, что оба тащатся по Фиделю. Радостный Фидель появляется в следующем кадре и вовсю пиарится на фоне самого знаменитого футболиста планеты. Впрочем, кадры с лидером кубинской революции были сняты пару десятилетий назад. А вот в современном эпизоде Марадона энергично митингует с Уго Чавесом и Эво Моралесом.

Везде, где бы не появился Марадона, на стадионе своей любимой «Бока Хуниорс» или на сходке антиглобалистов, толпа неистовствует, машет флагами с Че и самим Марадоной, грозит янки. Главное, что сбросивший сорок кг чемпион все так же энергичен, каким и подобает быть поп-идолу. «Был бы жив Энди Уорхол — поместил бы Маро между Мэрилин и Мао», — уверяет Кустурица в фильме, превратившись из тонкого художника в начинающего политического скандалиста.