Ян Труэлль в Минске

Антон Сидоренко, 7 июня 2004 г.

5-8 июня в Минске гостил Ян Труэлль, шведский режиссер с мировым именем, обладатель «Серебряного медведя» и трех номинаций на «Оскар».

В белорусской столице он посетил цирк, поучаствовал в церемонии открытия ретроспективы своих фильмов и выступил перед студентами режиссерского отделения Белорусской Академии искусств. Кроме того, успел побеседовать и с автором «КиноЧтива».

Кинокарьера Яна Труэлля начиналась в 1960-е — время активной демократизации кино. Режиссер всегда снимал картины с социальным уклоном. Один из лидеров «нового шведского кино», взбунтовавшегося в начале 1960-х против «диктата Бергмана» и провозгласившего курс на социальное искусство, помимо режиссуры игрового кино он сам пишет сценарии к своим фильмам, снимает их в качестве оператора, а также занимается документалистикой. Все его картины становились известными далеко за пределами Швеции. Благодаря «Шведскому институту» некоторые из них можно посмотреть на большом экране и в Беларуси.

Мы беседовали с Яном Труэллем 6 июня в национальный праздник Швеции — «День шведского флага» и в личный праздник режиссера — день его именин (второе имя Труэлля — Густав). И хотя существовало искушение поговорить с Яном Труэллем о политике, разговор пошел все же о кино.

— Господин Труэлль, шведская кинематография — одна из самых заметных в мире. Как Вы можете объяснить, что в стране с таким небольшим населением постоянно создаются фильмы, имеющие успех у мирового зрителя?

— Думаю, что дело здесь в давней традиции. Еще до появления звука в Швеции работали такие великолепные режиссеры как Шёстрем и Стиллер, которые получили всемирную славу. Затем был Ингмар Бергман, беспрецедентно известный своими работами. Нам, их последователям, помогло то, что шведское кино так ценилось за рубежом. К нашим работам изначально было приковано внимание кинообщественности. Когда в 60-е появилась «новая шведская волна», к которой в какой-то степени отношусь и я, ее успех во многом был обусловлен работой предшественников и мощной традицией. Кроме того, наше кино всегда была основано на показе внутреннего мира человека. Возможно, именно это является оригинальной визитной карточкой шведских кинематографистов. Вообще-то, оригинальность в киномире — вещь относительная. На моего товарища Бу Видерберга, например, оказали очень большое влияние французские картины.

— Ингмар Бергман, безусловно, режиссер номер один в шведском кино. Вы можете поставить кого-то на второе место?

— Я не буду расставлять режиссеров по ранжиру. Я просто скажу, кто оказал наибольшее влияние на мое творчество. Это Бу Видерберг, Арне Суксдорф и Альф Шёберг.

— Мы живем в эпоху культурной глобализации. Как этот процесс отразился на шведском кино?

— В последние десять лет на наше кино главное воздействие оказывал, безусловно, Голливуд. Это касается техники повествования, тематики фильмов. В ходу action-фильмы, полицейские истории и т.п. Шведские режиссеры стараются следовать этим тенденциям. Для меня такие фильмы не самые интересные. С другой стороны, за последние годы у нас было создано много более самобытных картин, появилось множество хороших режиссеров, причем как мужчин, так и женщин. Наиболее интересный из них Лукас Мудиссон, чей фильм «Лиля4ever» мне очень нравится, интересен Бьерн Рунге, чей фильм «Не оборачивайся» получил приз на берлинском фестивале. Также могу упомянуть Агнетту Фагерстрём, Эллен Ульсон. В Швеции сейчас много интересных режиссеров. Настолько много, что получить право на постановку удается далеко не всем.

— А как осуществляется финансирование шведского кино?

— Сегодня, чтобы снять фильм, надо получить деньги из нескольких источников. Это могут быть как телевизионные каналы, так и различные фонды, международные и шведские. Одна компания профинансировать целый фильм уже не в состоянии. Чаще деньги вкладывают сразу пять-шесть, а то и семь-восемь организаций. Конечно, самым главным источником всегда был «Шведский Киноинститут», на содержание которого идут 10% от проката всех фильмов.

— Насколько же активно современные шведы ходят в кинотеатр?

— Все зависит от возраста зрителей. Посетители кинотеатров — в основном, люди в возрасте до 30 лет. Многие шведы смотрят кино исключительно на видео. Но в последнее время количество посетителей кинотеатров выросло. И хотя в репертуаре доминирует Голливуд, 25% фильмов в шведских кинотеатрах — местного производства. Это очень хороший показатель.

— Кстати о Голливуде. Насколько работа на этой «фабрике грез» повлияла на Вашу творческую манеру?

— Думаю, что никак. Моя работа там была временной, это было что-то вроде заранее продуманного приключения. Я снял в Голливуде два фильма («Невеста Занди» (1974) и «Ураган» (1979) — АС), но так и не смог привыкнуть к мысли, что в голливудской системе режиссер оказывает на фильм минимальное влияние. Поэтому я и отказал «Уорнер бразерс», когда они предложили мне подписать следующий контракт, и вернулся домой.

— В какой же стране, кроме Швеции, Вы могли бы работать? Нет ли у Вас планов подобно Лукасу Мудиссону сделать фильм на постсоветском материале?

— В какой стране кроме Швеции? Наверное, в Дании. Что касается совместной работы, то именно с русскими продюсерами мы пытались снять фильм о Витусе Беринге — картину, в которой должна была участвовать и датская сторона. Но денег на проект не хватило и его закрыли. Мне семьдесят три года и, боюсь, что я отклоню любой проект, предложенный продюсером из бывшего СССР. Слишком большие у меня собственные планы. А если я не смогу больше снимать фильмы, то скорее всего займусь фотографией.

— Раз уж мы заговорили о Дании, то я не могу не спросить о Вашем отношении к творчеству Ларса фон Триера.

— Я воспринимаю не все его фильмы. Но я считаю, что это свежий, интересный режиссер, хотя не могу сказать, что он мне очень нравится.

— У Вас есть ученики, режиссеры, которые в своем творчестве используют Ваш опыт?

— Ко мне часто обращаются молодые режиссеры с просьбой стать моими ассистентами. Потом они говорят, что на них действительно произвело впечатление мое творчество, они были им воодушевлены. Мне всегда приятно такое слышать.

— Скажите, в чем разница между современным кино и кино 1960-х, временем, когда Вы начинали свой путь в искусстве? Какие проблемы, творческие или финансовые, волновали Вас больше тогда и какие волнуют сейчас?

— Когда я начинал снимать кино, климат для занимающихся киноискусством был очень благоприятный. Ставку делали на молодых, зачастую совсем неопытных режиссеров, многие из которых пришли в кино из других областей. Именно так начинали снимать Бу Видерберг и я сам (до работы в кино Ян Труэлль девять лет проработал сельским учителем — АС). Сегодня талантов больше, чем спрос на них. Кроме того, раньше снималось много фильмов социально-политической направленности. А сегодня тематическое предложение изменилось: снимают больше коммерческого кино. Увы, но у меня нет такого оптимизма по поводу будущего, какой было раньше. Но к этому оптимизму надо стремиться. Луис Бунюэль переносил аллегорию четырех всадников Апокалипсиса на современный мир. В его интерпретации имя этим всадникам: Перенаселение, Наука, Техника и Информация. Четвертый всадник, по мнению испанского режиссера, — самый опасный. Бунюэль писал свои мемуары в 1980-х. Сейчас мы видим, что действительно наибольшую опасность несут информационные технологии. Все мировое зло и насилие выливается каждый день на людей со страниц газет и экрана ТВ. В таком потоке жить становится очень сложно. И я не знаю, как современный художник может защитить себя от всего этого. Я могу только сказать, что по санитарно-гигиеническим причинам нужно уметь ограждать себя от избытка информации. Иногда бывает полезно неделю вообще не получать никакой информации. Но на практике этого добиться очень сложно.

— В последнее время все больше фильмов снимается на цифровые носители. Кинопленка скоро отойдет в историю. Что кинематограф получит в результате такого процесса, а что потеряет?

— Я часто пользуюсь цифровой техникой. На «цифру» я снял два своих последних документальных фильма. Но классическая пленка с серебряными зернами мне больше импонирует. Это что-то конкретное, то, что можно потрогать, в отличие от абстрактного цифрового изображения. К сожалению, наверное, пленка исчезнет из кинематографа и сохраниться только у отдельных любителей.

 

Волнения Яна Труэлля по поводу того, как белорусский зритель воспримет первый фильм из его ретроспективы, оказались напрасными. Фильм был воспринят «на ура».