«Головой о стену»: Кебаб с мозжечком

Антон Сидоренко, 16 июня 2005 г.

Те, кто провалил референдум по европейской конституции, знали, что делали. Турки, как оказывается, народ чрезвычайно горячий, импульсивный и киногеничный. Почти как русские. В Европу таким путь заказан.

Проникающая в ливер история любви двух немецких турок, получившая «Золотого медведя» Берлинского фестиваля прошлого года и спустя год после появления в прокате московском попала, наконец, в Минск. Соплей, воплей и страстей человеческих, втиснутых турецко-немецким акыном Акином в два часа кинопленки, хватило бы на два года непрерывного бразильского мыла и еще тридцать три новорусских сериала на телеканале «Россия». Но что удивительно, сопли эти с первых минут берут зрителя за душу, и оторваться от экрана до самого конца практически невозможно.

Казалось бы, что нам эти турки, что нам эти немцы, у самих граждан горячей южной национальности полные базары. Но от новорусской развлекухи турецко-немецкий проект отличается тем, что сделан подозрительно похожим на жизнь. Авторы «Головой о стену» избежали большого соблазна создать еще одно политкорректное произведение на тему столкновения цивилизаций, поселив этнографических турок на живописных окраинах какого-нибудь очередного Гамбурга и влюбив главную героиню-немку в молодого турка, чьи родители презирают арийцев или наоборот, турка влюбили бы в немку со злобными родителями-наци. Вместо этого турки сняли кино про ТУРОК, пускай и в Германии. И это кино понравилось во всем мире. Почему белорусы не могут снимать кино про белорусов, я не понимаю. Впрочем, мы отвлеклись.

Сибель Кекилли и Бироль Юнель в фильме «Головой о стену»

Турки, оказывается и в Германии турки. Главный герой, Чаит, онемечился, проживая как раз в Гамбурге настолько, что стал забывать родную речь. Но едва столкнулся с красавицей (на любителя) Сибель, кровь предков взыграла в нем и строгие рамки европейской цивилизации, которые Чаит старательно примерял и в которые втискивал свой организм, оказались разрушены в мгновение ока. Защищая честь жены, Чаит нарушает самое главное политкорректное табу — лишает жизни гражданина Евросоюза. С этой секунды кино окончательно переезжает на пограничные берега Босфора. В месте, где встречаются две самые старые части Света, разворачивается финальная часть человеческой комедии. Шокированная поступком любимого человека Сибель, переживая грандиозный психологический кризис, превращается то в одно, то в другое, заставляя зрителя каждый раз задерживать дыхание от таких резких поворотов сюжета.

Эта удивительная турецкая живучесть, это стремление весь мир накормить своим национальным кебабом, причем, в современной оболочке, не может не вызывать восхищения. Фатих Акин, немец по паспорту, все равно снимает кино про турок. И на всякий случай, если кто сомневается в его турецкости, страхует себя, включая в свой фильм внезапные записи какого-то народного ансамбля на фоне стамбульских минаретов и Босфора. Где бы ни жил турок, сердцем он все равно в Стамбуле, утверждает этими интермедиями Акин. Нет, Германия это так, для заработка, а Турция это для души, утверждает вся логика фильма. Турки не могут превратиться в гансов и фрицев, даже если десятилетиями будут жить в самом сердце Европы (я, конечно, не Беларусь имею в виду :) и заниматься самыми европейскими делами вроде починки автомобилей или содержания пивных забегаловок (с кебабом). Даже если Турцию все-таки примут в Евросоюз, все равно будет непонятно, станут ли турки европейцами. Скорее, европейцы станут азиатами. Недаром вся Германия с удовольствием уплетает смачный кебаб за евро штука, так его за ногу! Вот и на главном центральноевропейском фестивале побеждает (вполне заслуженно) турецкое кино. И уже не важно, станет Анкара европейской столицей — не станет… Главное, что кебаб вошел в кровь европейцев. И даже в сам мозжечек. А заставь немца запихнуть в мозжечек драник... То-то и оно.