«Воспитатели»: Маленькие шайзе

Антон Сидоренко, 7 февраля 2005 г.

Вы всегда были довольны существующим в мире порядком вещей? Я — нет.

Много раз пытался перестроить этот мир под себя, но получалось всегда наоборот: начиная с детского сада, строили меня. И вас, наверное, тоже. Неужели изменить этот мир можно только сбросив чей-то диван в бассейн?

Для героев «Воспитателей» Ханса Вайнгартнера вопрос стоит именно так: мир можно и нужно изменить активными действиями, пускай и такими на первый взгляд странными как перестановка домашней мебели буржуа. На смену левым террористам в майках с изображением Че Гевары пришло новое поколение пацифистов-антиглобалистов. У инфантильных детей девяностых-двухтысячных свои методы, больше напоминающие методы небезызвестной Амели с Монмартра, чем подпольные старания идеологически подкованных бойцов за всеобщее счастье. Если помните, внезапным исчезновением и перемещением предметов в пространстве развлекал своих подзащитных шведский летчик Карлсон (изобрел бессмертные приемы «курощения, низведения и дураковаляния»). Но герои Вайнгартнера, кажется, первыми перевели подобные игры на идеологические рельсы. Беспрестанно украшая эфир многочисленными «шайзе» они, в действительности, выполняют очень важное дело.

Безграничный идеализм и наивность наших немецких сверстников лично меня почти умиляет. Но раздражение, которое у меня вызвала «Амели», от «Воспитателей» не возникло. Фильму очень идет его простая ненавязчивость, без всякого занудного морализаторства и призывов к бунту и революции. В какой-то момент эта простота становится слишком вопиющей, и о некоторых сюжетных поворотах догадываешься задолго до их появления. Здесь на помощь зрительскому интересу приходит безотказный любовный треугольник, который подстегивает действие. Фильм плавно перетекает из хулиганского экшена в политическую драму, потом — в любовную историю, а к концу и в голливудский хэппи-энд. Доступность «Воспитателей» выражается и в операторской работе, корни которой расположились в кроне датской «догмы». Этой «догматической» простотой уже несколько лет пользуются австрийские и немецкие режиссеры (в том числе моя любимая Джессика Хауснер в «Милой Рите»), избавив картинку от дрожащего налета датской элитарности.

Даниэль Брюль, Юлия Йенч и Штипе Эрцег в фильме «Воспитатели»

Документальная простота и человеческий ритм, от которого я уже начал отвыкать, насмотревшись множество произведений так называемого «арт-хауза», делают «Воспитателей» необыкновенно приятным для глаза зрелищем, хотя проблемы в фильме поднимаются не самые последние. Актуальность содержания перевешивает в «Воспитателях» художественную часть. На последнем Каннском фестивале Хансу Вайнгартнеру даже прочили «Пальмовую ветвь». На мой взгляд, его произведение гораздо более актуальное, чем «Фаренгейт» Майкла Мура. В последние десятилетия кинематограф рассматривают исключительно как развлечение. О бурной политической и социальной жизни десятой музы в шестидесятые-семидесятые годы прошлого века пишут теперь только в учебниках и малотиражных высоколобых изданиях. Вайнгартнер попытался вернуть кино его общественное звучание, что с точки зрения качества продукта у немецкого режиссера получилось гораздо лучше, чем у американца Мура.

Как и в случае «Броненосца Потемкина» Эйзенштейна, игровое кино гораздо сильнее и эмоциональнее выносит на суд публики язвы и пороки общества, чем документальные съемки. Искусственная реальность кинематографа намного переигрывает здесь даже виртуальную реальность репортажей сиэнэнов и бибиси. Бывшие «дети-цветы», отъев огромные пузаны, почесывают репу на собственных виллах и не задумываются, что же будет с этим сумасшедшим миром в ближайшие годы. Но даже самый самодовольный и успокоенный буржуа, просмотрев этот фильм, в конце концов должен осознать: сытые времена прошли (кстати, международное название картины) и пора серьезно озаботиться грядущим. А если не озаботиться... Что ж, тогда он рискует однажды вернувшись домой застать свой любимый диван плавающим в бассейне...